14.03.2020 Старт "Творческой Копилки"!

Друзья! Начинаем новый проект - ТКК "Творческая Копилка Курса". Шлите мне ролики, рассказы, стихи, художественные фото, фото своих поделок, картин, макраме и табуреток - всего чего угодно. Всему найдется место и благодарность однокашников!

Открывает проект рассказ Владимира Карякина:

П Л А Н И Р О В А Н И Е

Эпиграф: «Каждый засранчик должен иметь свой планчик»

(Военно-Морская мудрость)

Проблемы планирования всегда были и остаются головной болью как государства так и отдельно взятой личности. Редко когда хорошо продуманные или скроенные впопыхах на коленках планы претворялись в жизнь без изменений, исправлений, переносов сроков и т.д. , поскольку всегда появлялись объективные или субъективные причины, которые ну никак не позволяли добиться намеченного результата.

Поголовное и повсеместное планирование не могло обойти стороной и деятельность военной прокуратуры. И если всевозможные социалистические обязательства, как простые так и встречные, различные комсомольские и партийные далеко смотрящие вперед инициативы, облаченные в плановую обёртку, а также планы боевой и политической подготовки еще как-то успевали и умудрялись игнорироваться или саботироваться со стороны личного состава ВП, то от планирования следствия уйти не мог и не смог никто.

Доведенная до совершенства приказами, директивами, указаниями, телеграммами, телефонограммами и даже шифрограммами начальников всех уровней система контроля за соблюдением подчиненными обязанности планировать ВСЁ приводила к язвенной болезни или тихому пьянству тружеников уголовного производства.

Отсутствие в НП (наблюдательное производство) заветных листочков с надписью «План расследования уголовного дела…» могло стать причиной глубокой депрессии или легкого заикания.

Если следователь, не взирая на возрастную категорию, попадал в аутсайдеры и ему выносилась «черная метка» с формулировкой «разобраться и наказать», то названный документ одним из первых подвергался тщательному исследованию со стороны проверяющих. С особым цинизмом и проявлением явного неуважения к автору плана содержимое заветных листочков разбиралось до молекул и атомов, после чего выносился вердикт о ленности, неспособности и непрофессионализме офицера. Далее, со скорбным выражением лица делался вывод о необходимости подвергнуть работника конторы суровому наказанию, чтобы «впредь» и чтобы другим «неповадно было». По результатам проверки издавался приказ о наказании нерадивого и рассылался очередной циркуляр о повышении и усилении планирования, который претворялся в жизнь до назначения очередной жертвы.

В случае отсутствия плана экзекуция проходила также болезненно только быстрее, но с тем же самым результатом. В выводах добавлялась фраза о неисполнительности.

Но иногда случалось, что план выдерживал натиск проверяющих и не позволял им сделать скорбное выражение лица. Но поскольку команд «фас!» уже была подана и выводы должны появиться на свет, то применялся запрещенный прием.

С хронометром в руках один из инквизиторов, сверяясь с данными протоколов следственных действий, тщательно подсчитывал время, потраченное следователем на производство этих действий, и прикладывал его к рабочему дню офицера. Всегда получалось, что будущий наказуемый в течение рабочего дня не все время боролся с преступностью. Тут же задавался не требующий ответа дежурный вопрос «А что Вы делали в остальное время?». После этого, насладившись агонией жертвы, появлялось скорбное выражение лица и делался вывод о необходимости наказания. При этом ко всем перечисленным прегрешениям добавлялось утверждение о неумении планировать чего-либо. Далее сценарий не менялся.

Любые попытки как-то сопротивляться активной деятельности поборников повсеместной плановости пресекались незамедлительно.

В Западной Лице один из коллег, желая избежать суровости дисциплинарных санкций, решил пойти от обратного.

Положив перед собой секундомер, он с особой тщательностью фиксировал все свои действия, совершенные в течение дня, включая походы по малой и большой нужде. Вечером, сверяясь с записями, сотрудник составлял план за прошедший трудовой день. Поскольку в плане указывались только те мероприятия, которые фактически уже свершились, то уличить его в неисполнении плана не представлялось возможным.

Однако, офицер все-таки был наказан. Ликуя по поводу своей смекалки, он потерял чувство бдительности и на радостях выпил, забыв, что все проверки заканчиваются подведением итогов. На этом подведении он был застукан и уличен в пьянстве. Не повезло.

И вот прибывает в прокуратуру флота новый начслед (начальник следственного отдела). Неплохой дядька, но со своими тараканами. Если прокурор флота напрягал всех своей идеей покончить с преступностью при помощи бесконечного количества вносимых представлений, то у начследа был свой конек. Планирование.

Планировать он любил, мог и хотел любые начинания, действия и даже фантазии. Он так и говорил: «Правильное планирование – это хорошее подспорье в …». Далее прилагался список, из которого требовалось выбрать искомое или подходящее к настоящему моменту начинание: от процедуры завязывания шнурков до построения светлого будущего.

Всё, что ему не нравилось, не устраивало или разочаровывало в действиях или еще лучше бездействиях следственного состава, он напрямую связывал с неумением, нежеланием или игнорированием офицерами правильно и в соответствии с методическими указаниями планировать свое пребывание на этом свете.

Любой прокол подчиненного: неаккуратная стрижка, болезнь, женитьба или развод он напрямую связывал с плохим планированием.

Особенно расстраивала начследа ссылка провинившегося на погодные условия. Ну никак он не мог согласиться с тем, что из-за плохих погодных условий следователь не смог к сроку прибыть для получения очередного вливания или провел следственное действие на сутки или двое позже запланированного.

«Не ищите оправданий!». А мы и не искали, а докладывали объективную причину под названием «Погода Заполярья», которую начслед упорно не хотел признавать.

Как-то в конце марта мне необходимо было прибыть в прокуратуру флота к начследу для решения ряда процессуальных вопросов и получения бесценных указаний. Для совмещения приятного с полезным шеф поручил на обратном пути сопроводить начследа в Полярный, в контору для участия в партийном отчетно-выборном собрании.

Такие собрания проводились один раз в год и являлись квинтэссенцией в жизни сплоченного трудового коллектива. Для вышестоящего должностного лица участие в этом собрании являлось большим ответственным поручением от ещё вышестоящего начальства.

Поскольку на собрании должен был присутствовать ЧВС флотилии, то ответственность за неучастие в подведении партийных итогов и выборах нового партийного актива у начследа возрастала в разы.

Необходимость сопровождения начальника к месту проведения мероприятия обуславливалась его непродолжительным пребыванием в должности, незнанием маршрутов, рельефа местности, места расположения конторы, местных обычаев и обрядов, а также прочих нужных вещей, которые позволяли в условиях Заполярья не просто выполнять свои служебные обязанности, но и с большим энтузиазмом идти к построению коммунизма, высоко поднимая колени.

В прокуратуру флота я прибыл с двухчасовым опозданием. Ну не давали из-за снежных зарядов, которыми славится Кольский залив, «Добро» на выход рейсовому катеру, возившему нас из губы Кислой до Североморска и обратно.

При подходе к Североморску снежная пелена спала, ветер утих (нормальное явление для мартовской погоды), и под пробивающиеся лучики солнца я бодро пересек порог прокуратуры.

Также бодро я доложил начследу о своем прибытии и готовности внять всем его указаниям и рекомендациям в деле защиты социалистической законности.

Мой пыл и следовательский задор мгновенно были охлаждены самым бессовестным образом. «Почему опоздали?»

Надеясь на хоть какое-нибудь понимание (другие-то понимали), я начал вести речь о закрытии рейда, нелетной погоде и физической невозможности вплавь пересечь залив.

Подставляя лицо пробивающимся через окно солнечным лучам, начслед усомнился в искренности и правдивости моих объяснений (солнце-то светит) и предложил найти другие объяснения опозданию.

Поскольку других вариантов не было, я расслабился, опустил голову и приготовился получить удовольствие, которое не заставило себя ждать. Мои внутренности медленно и с признаками мастерства стали накручивать на барабан. Одновременно читалась лекция о пользе планирования и о вреде отсутствия оного.

Время шло, а выполнение пункта поручения шефа «приятное» затягивалось. Что бы быстрее совместить его с пунктом «полезное», я обратил внимание начследа на необходимость заблаговременного выхода в направлении места проведения партийного собрания, поскольку этого требуют погодные условия.

Не переставая крутить ручку своего пыточного барабана, начслед торжествующе заметил, что у него как раз все спланировано до минуты и необходимости в досрочном выходе нет. Лекция затянулась еще на час.

Из конторы мы вышли согласно графику начследа и под чириканье пташек и крики бакланов направились в сторону причала. Пешком идти минут пятнадцать.

Где-то на пол пути солнышко куда-то с небосвода пропало, пошел снежок и подул ветерок. При подходе к причалу все эти погодные явления превратились в хороший шквалистый ветер со снежной крупой. Метеоидиллия закончилась.

Ветер был отжимной, поэтому в здание морвокзала мы смогли попасть только со второй попытки.

Переведя дух, начслед продолжил сверлить мне мозг словосочетаниями «планирование, подспорье, качественное планирование, хорошее подспорье» и так до горизонта, насколько хватало фантазии.

Оглядевшись, я понял, что основополагающим жизненным принципам начследа может быть нанесен серьезный урон.

Такие признаки как: задернутое шторкой окошко билетной кассы, отсутствие у этого окошка веселой толпы служивых, желающих попасть в Кислую (это за 10 минут до отхода катера), вялое и неторопливое пережевывание теми же служивыми в буфете фирменного блюда «цыпленок в желе», свидетельствовали о том, что погодные условия не позволят катеру доставить нас к точке назначения в соответствии с планом начследа.

Переговоры с оперативным дежурным подтвердили мои опасения. Диагноз был выставлен безоговорочно. Ветер «Раз». Рейд закрыт. Когда закончится метеорологическое безобразие – не известно.

Всем все понятно, не в первый раз, поэтому никто глаза не закатывает и руки к небесам не простирает. Начслед также оставался спокойным, поскольку ничего этого не знал, и подобное с ним приключилось впервые.

Первые признаки беспокойства мой начальник начал проявлять после того как сверился с расписанием катера, показаниями настенных и наручных часов и своим планом. По всему выходило, что уже не менее получаса мы должны были небыстрым ходом идти в Кислую. Суровая объективность свидетельствовала об обратном.

Наивный вопрос главного командира всех следователей флота «Почему не едем?», заданный с соответствующей начальствующей в голосе ноткой, заставил многих обернуться в нашу сторону. Некоторые старожилы-североморцы, включая заслуженных мичманов, стали смотреть на начследа как на салаженка, который впервые попал в прочный корпус и спрашивает: «Где здесь туалет?».

Понимая, что авторитет начальника может быть подпорчен, я увел его от придирчивых глаз в дальний угол и поделился с ним информацией, полученной от оперативного.

Инь и Янь продолжали свою борьбу в мозгу начследа, поэтому он задал следующий детский вопрос: «А когда поедем?». Сохраняя спокойствие, я поведал начальнику историю о существовании небесной канцелярии, которая не каждый раз координирует свои планы с земными, и что наше прибытие в Кислую откладывается на неопределенное время.

Наконец-то мастер планирования понял, что в назначенное время он не будет присутствовать на партийном собрании. Признаки паники проявились сразу, поскольку последствия отсутствия могли быть непредсказуемыми и даже еще хуже. С партией в те времена не шутили.

Я стал волноваться за здоровье начальника, который начал высказывать мысли о вызове вертолета или подводной лодки. Ни то, ни другое я предоставить ему не мог.

Боясь потерять гуру следствия, я попросил его никуда не отлучаться, а сам пошел к причалам, грея одну тлевшую надежду.

На любом флоте есть безбашенные представители ОВРА, которые сами себя называют дикими. Поскольку с некоторыми представителями был знаком лично, то могу заверить, что этим молодцам и без ста граммов море по колено.

Но есть и еще одна кагорта веселых мореплавателей, про которых не часто вспоминают. Службу свою они несут на торпедоловах. Эти Тэ эЛы, практически в любую погоду обязаны найти отстрелянную торпеду, изловить ее, погрузить на себя и доставить в пункт назначения. Для выполнения таких обязанностей также требуется ограниченная безбашенность и некоторая доля пофигизма.

При необходимости, эти бравые ребята могли получить «Добро» на выход и в непогоду.

Заметив знакомый бортовой номер, через вахтенного я позвал командира, которого знал по одному делу, где он проходил свидетелем. После непродолжительного разговора, выяснилось, что ТЛ через десять минут пойдет в Полярный. Возражений о доставке меня и моего начальника не поступило.

Процесс погрузки начследа на борт, его бесполезную борьбу с морской болезнью и прочие «развлекаловки», связанные с переходом, я опускаю. Подобные случаи неоднократно описаны и повторяться необходимости нет.

В помещение, где проводилось партийное священнодейство, мы зашли минут через двадцать после его торжественного открытия.

ЧВС в ранге контр-адмирала, выслушав извинения и просьбу присутствовать на мероприятии, задал начследу до боли знакомый вопрос: «Почему опоздали?». У меня на душе запели райские птицы, тепло разошлось по телу ну и всё остальное, что полагается в таких случаях.

Переламывая себя, начальник поведал представителю ЦК КПСС печальную историю о проделках Зевса, прочих небожителях, о своей невиновности и непричастности к небесным делам.

Заметив серо-зеленоватый оттенок кожи начследа (результат бортовой качки), ЧВС снисходительно усмехнулся и разрешил присесть.

Подведение партийных итогов продолжилось по заранее утвержденному плану.