Из творческой копилки (продолжение)

Наслаждаемся еще одним рассказом Володи Карякина! )

Б У Д Н И

В отличие от современных сериалов, в которых следователям приданы войска судебных медиков, экспертов-криминалистов, оперативников, розыскных собак, всевозможные планы-перехваты и т.п., готовые в любое время суток выполнять поручения борцов с преступностью, следователи военной прокуратуры эпохи переходного периода от социализма к коммунизму (особенно гарнизонного звена) могли полагаться только на полученное высшее образование, знание театра следственных действий, имеющийся опыт, наличие личных знакомств и хорошее отношение с надзирающим прокурором.

В лучшем случае на место происшествия с трупом удавалось доставить дежурного госпитального хирурга, в присутствии которого этот самый труп и осматривался. Именно в присутствии, поскольку специалист во время следственного действия, как правило, или травил байки, или молча курил, или, сверяясь с часами, периодически интересовался сроком своего освобождения от обязанностей специалиста, или делал все сразу.

Понимая, что он нужнее будет на своем привычным месте в приемном отделении, медицинский работник отпускался, поскольку основную свою миссию – констатировать смерть трупа он успешно выполнил.

Несмотря на то, что полученный курс лекций и практических занятий по судебной медицине позволял работнику следственного аппарата отличить живой труп от мертвого, констатировать смерть мог только действующий медицинский работник, поскольку по закону для этого требовались «специальные познания».

Иными словами, раскрывать преступление «по горячим следам» представителям военной юстиции приходилось, как правило, в гордом одиночестве, имея при себе перо, бумагу, десятиметровую рулетку и фотоаппарат (желательно с заряженой пленкой), а также наличие профессиональных качеств, о которых уже говорилось.

Конечно же мы знали передовые методы криминалистики в области обнаружения, фиксации, закрепления, изъятия и дальнейшего исследования следов с места происшествия и всячески приветствовали новые достижения науки в этой области.

Только из-за постоянного расхождения теории с практикой и отсутствия соответствующей материальной базы чаще приходилось действовать «дедовскими методами».

I

И вот к нам, в Полярный, прибывает новый заместитель прокурора. Не сразу, конечно, вдруг. О его назначении личный состав был оповещен заранее.

С целью придания торжественности предстоящей встрече с новым руководителем в назначенный день мы переоделись, поменяв засаленные кители на более подходящие для важности события тужурки, сделали самую малую приборку служебных кабинетов и, проводив прокурора, который сам поехал в Мурманск встречать своего же заместителя, рассредоточились по рабочим местам в ожидании.

Через непродолжительное время, незаметно для себя, мы всем своим небольшим численным составом собрались в одном из кабинетов. Разумеется, разговор потек о новом заме, о возможных нововведениях, о тяготах и лишениях службы, о событиях в Гондурасе, о несправедливости вообще и так по кругу.

Рабочий день закончился. После второго круга общения на столе появилась бутылка, и обсуждение мировых проблем в свете уголовно-процессуального кодекса возобновилось. Кроме обозначенных тем в диспуте сама собой наметилась женская тема, которая по мере выпитого начала превалировать над остальными. Всё шло как обычно.

К девяти часам вечера повод для внеочередных посиделок как-то забылся, общая линия разговора начала вилять из стороны в сторону, разбиваясь на отдельные междусобойчики. Кто-то пытался петь «Прощайте, скалистые горы…», кто-то откровенно намеревался заснуть сидя.

Поскольку команда «То-овсь!» по случаю прибытия зама не отменялась, то дальнейшее привидение себя в состояние нестояния должно было быть хотя бы приостановлено. Такой подход к решению вечной проблемы «Не послать ли нам гонца?» был одобрен большинством голосов.

Но здесь возникла другая проблема: что делать, если и продолжать невозможно, и разойтись нельзя?

Кто-то предложил: «А давайте смотреть кино!». И все дружно, как маленькие, радостно и на разные лады стали кричать: «Кино, кино!».

Необходимо уточнить, что телевизоров в кабинетах не было, о видеомагнитофонах мы были наслышаны (в курсантскую пору нам даже один аппарат демонстрировали как новое достижение в области криминалистики), но такой штуки, как и видеокамеры, у нас тоже не было.

И здесь на сцене, точнее на столе, появляется проверенный временем кинопроектор «Волна-М», который согласно имеющимся указаниям относился к криминалистической технике, стоял в прокуратуре на вооружении и являлся нашим союзником в деле укрепления законности.

Репертуарчик имеющейся фильмотеки все знали наизусть, поскольку состоял он из одного фильма. Вернее, мультфильма, который ранее просматривался присутствующими не один десяток раз. Это был шедевр отечественной мультипликации – одна из серий неповторимого «Ну, погоди!».

Аппарат подготовили для демонстрации картины, все дружно закурили, выключили свет, и проекцию запустили на входную дверь кабинета, поскольку она считалась белого цвета. Под громкий стрекот проектора мы погрузились в мир переживаний за любимых животных.

Фильм был цветной, но без звука, Поэтому нам ничего не мешало устраивать громкие диспуты по поводу тех или иных действий героев сериала. Мы шумно обсуждали разворачивающиеся на двери события, употребляя научные термины из уголовного и уголовно-процессуального кодексов.

Когда споры как и сюжет сериала достигли своего апогея, дверь кабинета, как это водится, неожиданно открылась, и на пороге появился новый зам в сопровождении прокурора. Сразу стало тихо, и только кинопроектор продолжал свою пулеметную песню.

Щурясь от лампы проектора, которая светила ему в глаза, зам не решался переступить порог. Шеф стоял рядом и не настаивал на том, чтобы тот проходил внутрь.

Мы, находясь за источником света, хорошо видели как в сизых клубах табачного дыма Волк, находясь на носу зама, пытался в очередной раз поймать Зайца, который прятался на левом ухе шефа.

От неожиданного появления начальников, никто не догадался подать соответствующую команду, выключить проектор и включить свет, благодаря чему мультяшные герои продолжали безобразничать на лицах первых людей прокуратуры под нудный стрекот инвентарной техники.

Привыкший практически ко всему, шеф первым оценил обстановку. Чтобы у нового зама сложилось правильное впечатление, шеф произнес мудрую фразу: «Как я Вам и говорил, прокурорско-следственный состав изучает практическое применение криминалистической техники. И вообще, с криминалистикой у нас почти на ты. Не будем мешать». Так и не увидев ни одного лица, зам последовал за прокурором. Знакомство состоялось только на следующий день.

II

Видимо, слова шефа о нашей поголовной любви к криминалистическим исследованиям замом были восприняты буквально и без должного чувства юмора. Складывалось впечатление, что он уверовал в невозможность расследования веселых похождений революционных матросов и доблестных созидателей в лице военных строителей без применения прикладной криминалистики.

При этом зам периодически давал понять, что ему больше по душе теория об изучении следов с микрочастицами. И так ему это нравилось, что через некоторое время само слово «микрочастицы» в прокуратуре стало произноситься с придыханием, а машинистка пыталась их отыскать в своей косметичке, попутно интересуясь возможностью заразиться чем-либо нехорошим от этих штуковин.

Недели через две после своего прибытия в наш коллектив зам остался старшим на рейде, поскольку прокурор уехал в отпуск.

Буквально на следующий день, после того как зам получил в руки символы власти в виде гербовой печати и приказа о его назначении ВРИО военного прокурора, вечером в контору поступило очередное невесёлое сообщение о краже на нашем любимом судоремонтном заводе или сокращенно СРЗ.

О характере похищенного, его количестве и возможной оценке причиненного ущерба не упоминалось. Дежурный по СРЗ также не внес никакой ясности, но уточнил, что «бомбанули» гараж, где всего прочего находится служебная «Волга» самого начальника завода. На контрольный вопрос, а почему решили, что произошла кража, дежурный спокойно ответил: «А что же ещё, если стекло разбито и сторожа убили?!».

М-да… Как говорится вечерок, включительно до утра, предстоял быть интересным.

Зная, что на флоте могут проявляться симптомы такого заболевания как «непроходимость команды», что в дальнейшем не позволяет исполнительному лицу адекватно воспринимать имеющуюся реальность, я попробовал зайти с другой стороны.

- А почему решили, что сторожа убили?

Внятного ответа не последовало. Что-то пробурчав на счёт «скорой», которая «уже приехала» и сославшись на плохую связь, дежурный на том конце повесил трубку.

Со всем этим винегретом я пошел к заму. Что бы не расстраивать его с порога, я предложил классическую игру в новости, из которых он должен был выбрать одну. Зам почему-то решил начать с плохой.

Услышав мой доклад, ВРИО прокурора откровенно приуныл и минуты полторы что-то обдумывал. Потом что-то вспомнил и робко спросил: «А какая тогда хорошая новость?»

- Скорая помощь уже на месте происшествия!

Новый начальник опять замкнулся в себе. Желая его как-то подбодрить, я предложил самостоятельно съездить на завод, разобраться в происшедшем и уже потом принимать решения. Тем более, что невнятный доклад дежурного и бестолковое содержание полученного сообщения о краже внушали надежду на то, что произошла та самая «непроходимость команды», и всё не так трагично, как могло показаться.

Но зам уже изменился в лице, глаза загорелись, весь он как-то напружинился, в воздухе запахло озоном, а от его головы в разные стороны полетели электрические искорки. Всё свидетельствовало о том, что у зама созрел одному ему известный план действий.

Начал он с того, что категорически отверг мое предложение об одиночном осмотре места происшествия и заявил, что в срочном порядке создает следственную бригаду. Несложные расчеты показали, что в настоящее время такая бригада может состоять только из двух человек: непосредственно бригадира в лице ВРИО военного прокурора и исполнителя в моем лице.

Зама этот факт не смутил. Он заверил меня, что свяжется с начальником милиции, чтобы тот для усиления бригады выделил СРС (служебно-розыскную собаку), которая «унюхает» злодея. Я не стал возражать, поскольку у начальника милиции ни служебной, ни домашней собаки не было, хотя по штатному расписанию должна была быть, как и лошадь у коменданта гарнизона.

Далее последовал очередной нетривиальный шаг. Видимо, вдохновлённый нашими криминалистическими приверженностями, зам потребовал взять с собой следственный портфель! По значимости это приданное нам оружие считалось первым на поле боя с преступностью после кинопроектора. Видимо, из-за особой важности и нужности этого предмета в деле укрепления социалистической законности, за его сохранность отвечал целый офицер, за что дополнительно к окладу получал десять рублей ежемесячно.

Где ответственное лицо хранило этот портфель не знал никто, включая само лицо. Первая попытка найти реликвию самостоятельно не дала положительного результата. После подключения к поискам матросов дежурной смены на стол заму было положено искомое. О месте нахождения пропавшего матросы скромно умалчивали. Сам портфель выглядел неаппетитно, и от него как-то попахивало.

Зам решительно, соблюдая правила личной гигиены, открыл боевую криминалистическую единицу. Как фокусник из цилиндра бригадир извлёк из портфеля медицинскую кювету, резиновую перчатку на левую руку без пальцев, двадцатисантиметровую линейку, медицинский деревянный шпатель, треснутый граненый стакан и пару-тройку каких-то флакончиков. Всё перечисленное было изрядно измазано чем-то черно-серого цвета.

По всем признакам мы остались без оружия в предстоящем бою с преступностью, хотя у зама конечно еще имелись планы на собаку, которым сбыться было не суждено.

Чтобы как-то подбодрить своё начальство я предложил ещё поискать лампу УФО, с помощью которой мы неоднократно рассматривали те самые микрочастицы у себя на тужурках.

На это предложение руководитель решительно-отрицательно мотнул головой, и мы выехали.

III

На месте картина происшедшего стала проясняться.

Как и предполагалось, сторожа никто не убивал. И вовсе это был и не сторож, а сотрудница ВОХР – такая дородная тётя, со своими семейными проблемами, грустными мыслями о необустроенности быта, мечтами о принце хотя бы на «копейке», фантазиями о повышении личного благосостояния, а также при табельном оружии – револьвере типа наган времён Гражданской войны.

Кроме других стратегических объектов - склада с арматурой и площадки с якорными цепями под её охраной находился и гараж – единственное отапливаемое помещение, куда она систематически во время дежурства заходила погреться.

По этой причине дверь в гараж на замок не закрывалась и разумеется никаким образом не опечатывалась.

Отогревшись в очередной раз, военизированная охранница вышла наружу, где, задумчиво всматриваясь в звездный небосвод, с новыми силами предалась строительству воздушных замков.

Именно в таком состоянии и застал её «агрессор». Предполагая, что мечтательница при посторонних звуках, следуя букве инструкций, незамедлительно кинется проверять сохранность якорных цепей, неизвестный громко крикнул филином в ожидании эффекта.

Эффект не заставил себя ждать. К удивлению кричавшего вместо того, чтобы «действовать согласно инструкции» барышня обмякла и, не пытаясь дотянуться до кабуры, самым примитивным образом упала в обморок. Путь в мир ожидаемого был свободен, чем и воспользовался шутник.

Придя в себя, военизированный боец, не решаясь заглянуть внутрь охраняемого объекта, самостоятельно добралась до своего начальства, которому и сообщила, что ее убили, после чего, видимо, сильно переживая случившееся, опять потеряла сознание.

Разобравшись с «убийством», мы зашли в гараж. Бегло осмотревшись, зам, обнаружив разбитое окно, сделал вывод о том, что злоумышленник выходил именно через него. Предположив, что на оконной раме могли остаться те самые микрочастицы с одежды негодяя, бригадир распорядился изъять оконную раму «на экспертизу».

Поскольку размер рамы составлял три на два метра, то я робко поинтересовался возможностью изъятия только того фрагмента, где могут находиться всемогущие микрочастицы. Не получив ожидаемого ответа, я пригласил плотников, которые без видимого удовольствия принялись за изъятие деревянной конструкции.

Пробыв на поле боя не более десяти минут, ВРИО военного прокурора шёпотом сообщил мне, что поедет за подкреплением в особый отдел КГБ. Смеяться при таком словосочетании в те времена было не принято, поэтому я кивнул головой и, сдвинув брови, многозначительно угукнул. Видимо зам увлекался ненаучной фантастикой.

Непосредственно перед отъездом начальник дал указание сделать отпечатки всех следов ног, которые будут обнаружены вокруг гаража. Поскольку я уже начал переставать удивляться, то посчитал лишним предложить ограничиться только местом предполагаемого «выхода» злоумышленника наружу.

Размеры гаража и количество всевозможных следов обуви, расположенных по всему периметру здания, лишили бы гарнизонный госпиталь всех запасов гипса, необходимого для получения отпечатков.

Прибывший к этому времени на место происшествия главный инженер завода, который вдохновился неподдельным энтузиазмом зама, предложил вместо гипса применить бетон. Я сопротивляться не стал и только попросил не использовать при заливке арматуру.

Вскоре подъехала бетономешалка, и матросы из ремонтного батальона довольно сноровисто выложили вокруг гаража бетонный прямоугольник. Со слов главного инженера раствор часа через два должен был застыть, и по нему можно будет ходить.

Пытаясь не раздражаться по пустякам, подбирая понятные для судоремонтника слова и выражения, я в течение двух-трех минут прочитал ему очень краткий курс лекции о серьёзности и значимости порядка изъятия и дальнейшего исследования следов с места происшествия.

Главный инженер с достаточным уважением и ответственностью воспринял полученную информацию и пообещал, что все будет доставлено в лучшем виде.

К этому времени появился и сам начальник гаража. Первые пять минут он, не стесняясь в выражениях, очень сокрушался по поводу демонтированной оконной рамы. Успокоившись, автомеханик поведал, что стекло высадили еще три дня назад и у него «руки не доходили» вставить новое.

После такой новости я согласился с тем, что с изъятием возможного носителя следов немного поторопились, но, чтобы авторитет военной прокуратуры оставался незыблемым, я потребовал не мешать следствию.

Далее, после детального осмотра своих владений начальник гаража заявил, что «после бандитского налёта» из вверенного ему хозяйства пропало: калькулятор «Электроника» - 1 штука, незаполненный талон технического осмотра транспортного средства – 5 штук, талон на получение бензина – 10 штук, початая 1,5-литровая банка домашнего варенья – 1 штука, авторадиола – 1 штука.

Первые четыре наименования хранились в его столе, который никогда не закрывался, а приёмник вытащили из служебной «Волги» начальника завода, которая тоже стояла незапертой.

Ассортимент похищенного и общая картина происшествия позволяли создать рабочую версию случившегося, которую я и намеревался проверить.

Но в это время в гараж буквально влетел наш зам, явно чем-то вдохновлённый. Отведя меня в сторону, он очень секретно сообщил, что будет формироваться оперативный штаб по раскрытию преступления.

Чему-либо удивляться я уже категорически отказывался.

Поинтересовавшись для приличия возможным сроком прибытия подкрепления со стороны войск НКВД, я в свою очередь доложил бригадиру о наименовании и количестве похищенного.

Перечень «скраденного» немного не дотягивал до необходимости создавать штаб и просить резервов, что немного смутило зама, но не охладило его азарта.

Повторяя как мантру «микрочастицы, микрочастицы…», бригадир практически бегом подошел к «Волге» и решительно открыл дверцу. Я и глазом не успел моргнуть, как он непонятно откуда появившимся в руке бритвенным лезвием вспорол обивку с передних кресел.

Начальник гаража, увидев это, хотел уже загнуть что-то пятиэтажное, но передумал, вяло махнул рукой и, смачно сплюнув на пол, закурил, нарушая правила пожарной безопасности.

Главный инженер, почёсывая подбородок, пробурчал: «Ничего себе, криминалистика», после чего тоже закурил.

Понятые из числа матросов ничего не говорили и не курили, но по их воодушевлённым лицам было понятно, что действия ВРИО военного прокурора они одобряют.

Передав мне вырезанное, зам отдал приказание быстрее заканчивать осмотр и возвращаться в контору, после чего уехал.

IV

Я тоже не стал задерживаться. Проинструктировав ещё раз главного инженера о порядке доставки вещественных доказательств, я вручил ему изъятое из «Волги», а сам выехал в автобатальон.

Это подразделение наряду с двумя военно-строительными отрядами и отдельной, тоже строительной, ротой, являлось одним из основных поставщиков прокурорского двора всевозможных статей уголовного кодекса, хотя военные моряки в этих поставках также старались не упускать пальму первенства.

На место я прибыл в первом часу ночи, когда личный состав уже полностью погрузился в сладостную негу, т.е. спал, что намного облегчало применение полученного мною образования.

Через дежурного удалось выяснить, что в день «убийства сторожа» на СРЗ работали всего шесть водителей, которые полностью вернулись со смены и в настоящее время имеют честь отдыхать.

Дальше совсем просто. Пока труженики рулевого колеса тешили себя сонными фантазиями, их прикроватные тумбочки были подвержены тщательному досмотру.

Осмотр четвертого хранилища туалетных принадлежностей дал положительный результат: всё искомое находилось в одном месте. Счастливый владелец тумбочки был немедленно и беспардонно разбужен.

Далее события напоминали сцену из кинофильма «Бриллиантовая рука», когда С.С.Горбунков отвечал жене о принадлежности и месте приобретения денег и оружия.

Окончательно проснувшись, любитель халявного варенья и дармового бензина в присутствии комбата, который к этому времени уже примчался в расположение части, подтвердил свою непосредственную причастность к совершенному злодеянию, уточнив, что похищенное он вынес через дверь, поскольку «тетка» ему не мешала.

Всё оказалось до обидного просто.

Теперь необходимо было «разрулить» ситуацию со служебной «Волгой». Начальник завода мог пользоваться машиной и без радиолы. Но садиться в оскверненный салон он вряд ли бы согласился.

На мой вопрос: «Задача понятна?» комбат решительно ответил: «Так точно!», но продолжал оставаться на месте, видимо, ожидая конкретики для своих дальнейших действий.

Для упрощения усваимости получаемой информации пришлось работать открытым текстом. Я объяснил майору, что, в случае завершения ремонта «Волги» к утру, можно будет вести речь об отказе в возбуждении уголовного дела.

Видимо такая перспектива автомобильного командира очень даже устраивала, и он с радостью на лице пропал в темноте.

Нашего «весельчака» я передал коменданту для дальнейшего помещения в зиндан.

Около конторы меня уже поджидал главный инженер СРЗ. Он доложил, что все вещественные доказательства упакованы должным образом и доставлены по указанному адресу. Неподалёку стоял «КАМАЗ» с крытым верхом.

Заглянув внутрь, я ещё раз убедился в правильном понимании судоремонтниками своей роли в укреплении законности: оконная рама была помещена в фанерный футляр соответствующего размера, который могли перемещать не менее четырех матросов. На полу кузова аккуратно разместились бетонные квадраты, на которых, по идее, должны были быть следы. Каждый квадратик оказался завернутым в упаковочную бумагу и пронумерованным. Схема первоначального расположения бетонных геометрических фигур относительно гаража прилагалась.

Отдельно главный инженер передал обивку с кресел, которая была помещена в ларец, выполненный из плекса толщиной не менее 5-ти миллиметров. С этой драгоценностью я поднялся к заму.

В кабинете кроме моего руководителя находился начальник городской милиции, который клятвенно заверял ВРИО военного прокурора в отсутствии у него служебно-розыскной собаки. Одновременно главный милиционер гарнизона уговаривал зама отказаться от создания каких-либо штабов, тем более с привлечением представителей ВЧК.

Я аккуратно поставил перед ними ларчик и доложил, что преступление раскрыто и дополнительных сил не требуется.

Оба начальника некоторое время смотрели на искусно выполненный ларец, после чего начальник милиции со словами: «Вот и ладненько» быстро удалился.

Зам, продолжая разглядывать кусочки материи через плексигласовое стекло, спросил: «Микрочастицы сработали?». Врать не хотелось, но и расстраивать своего бригадира в мои задачи не входило. Пришлось ответить, что эти штучки тоже внесли свою лепту.

Коротко доложив об обстоятельствах совершенных противоправных действий, я стал подводить зама к мысли о необходимости отказа в возбуждении уголовного дела, приводя соответствующие аргументы.

В это время в кабинет зашли главный инженер и комбат. Последний с сияющим лицом сообщил об устранении выявленных замечаний, т.е. о завершении ремонта служебной «Волги». Главный инженер подтвердил этот факт и заявил об отсутствии у руководства СРЗ каких-либо претензий.

После недолгих препирательств мой руководитель дал добро. Все сразу же стали счастливы.

На этой позитивной волне зам аккуратно поинтересовался у судоремонтника возможностью оставить на память плексигласовый ларчик вместе с содержимым, на что получил утвердительный ответ.

В свою очередь главный инженер предложил украсить ларец стреляными гильзами, якорьками, цепочками и прочей морской атрибутикой, а также инкрустировать изделие памятными надписями и бронзовыми шиндиками, отчего зам скромно отказался.

Неожиданно опять пришел начальник милиции с очень скромным и простым предложением – выпить. Возражающих не оказалось и мы выпили за содружество войск. Представителей ОГПУ среди нас не было.